Читать книгу - "Дьявол может плакать [= Син и Катра ] - Шеррилин Кеньон"

Но это было не единственное болезненное воспоминание, которое он хранил. Она находилась в длинном, открытом коридоре, светлом и полном воздуха, с белыми занавесями, раздуваемыми ветром. Солнце пробивалось через них, пока Син шел в глубину своего храма в Уре. Его сердце было полно счастья, пока он не услышал характерные звуки занятий любовью. Как только он вошел в спальню, радость превратилась в мстительную ярость. Он подошел к кровати, стоящей в углу, и раздвинул тяжелый красный полог.

То, что она увидела дальше, заставило её отпустить руку Сина. Задыхаясь, Кэт в шоке отступила назад.

Она не могла дышать. Не могла видеть или слышать ничего, кроме невероятной агонии внутри себя. Больно… Так больно… Снова и снова образы продолжали сменяться в её воображении. Воспоминания Сина. Она увидела его жену в объятиях другого. Видела его сына Юту и дочь Иштар, погибающих в сражении с демонами, которых создал отец Сина.

Агония была непереносимой…

Как Син вынес то, что с ним произошло? Как? Они смеялись над ним и срамили его.

Потом они умерли и оставили его в полном одиночестве…

Кэт хотела покоя, но утешения не было. Она видела лишь невыносимые образы, которые вгрызались в ее сознание. Невыносимые образы вины и предательства.

— Помоги мне, — прошептала она. Сердце разрывалось на части.

Син стоял рядом с Кэт, наблюдая за тем, как она дрожит. Садистская часть его натуры упивалась видом ее страданий. Она заслужила это, вторгнувшись в его эмоции и воспоминания.

Но он не был таким подонком, каким хотел быть, и наслаждение длилось лишь милисекунду, пока он не заключил её в свои объятия. Кэт рыдала у него на груди.

— Ш-ш-ш, — шептал он, укачивая ее. — Отпусти их. Это не ты должна чувствовать. — Закрыв глаза, он баюкал её и использовал свои силы, чтобы облегчить боль, которую она взяла от него.

Кэт не могла унять дрожь, пока образы отступали. В руках Сина она ощущала покой, который изгонял остатки эмоций, все еще причиняющих ей боль.

Столько боли было внутри него. Столько предательства. Как он стерпел все это?

Но потом она поняла. Именно это подпитывало его борьбу с галлу. Он направлял весь гнев и боль и использовал их, чтобы стать сильнее.

Это удерживало его на расстоянии от окружающих. Даже от Киша и Дамьена. И она, наконец, поняла сказанное им ранее.

— Есть не одна разновидность смерти, — прошептала она.

— Да, — его голос был тихим, и одно слово заключало в себе столько эмоций, сколько не вместила бы поэма. — Не только трусы умирают тысячью смертями. Иногда и герои тоже.

Это была правда. Она видела это своими глазами и теперь понимала многое в нем.

Кэт откинулась назад, чтобы дотронуться до его лица. Он был так красив в тусклом свете. Его темные черты были совершенны. Мысленно она все еще видела кровь на его коже, ярость на лице…

И больше всего она хотела его утешить.

У Сина перехватило дыхание, как только он увидел сострадание в глазах Кэт. Сочувствие. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то так на него смотрел. Ненависть, злость, отвращение — с ними он привык иметь дело. Но одного этого взгляда было достаточно, чтобы сделать его слабым.

Взгляд Кэт затронул ту часть его, о существовании которой он не знал. Это делало его мягким. Он ни для кого не был так открыт. Она увидела его прошлое и не посмеялась над ним. Это радовало и ужасало одновременно.

Кэт дотронулась до его губ, и по всему телу Сина рассыпались искры. Так много времени прошло с тех пор, как женщина…

Нет, он никогда не чувствовал подобного с женщиной. Его жена никогда не привлекала его так, как Кэт. В ней было что-то неодолимо манящее. Её чувство юмора, смелость. Все это.

И он так хотел попробовать её на вкус, что мог думать лишь о том, как они разденутся и будут заниматься любовью до скончания времен.

Или, по крайней мере, пока Даймы их не съедят.

Кэт видела эмоции, меняющиеся на лице Сина. Неприкрытое и горячее желание в его золотых глазах. Даже не используя свои силы, она знала, что он чувствует.

Она задержала дыхание в ожидании поцелуя.

Син крепче обнял ее, а мгновение спустя завладел её ртом. Она опустила руку ему на щеку, чтобы чувствовать, как двигаются мускулы на его челюсти, пока их языки сплетались в танце. У него был вкус вина и мужчины. Покоя и тепла. Она не знала почему, но рядом с ним она ощущала странную умиротворенность. Желание пронзило её.

Син зарычал, ощутив касание ее языка. Часть его ожидала, что Аполлимия снова их разлучит, но секунды шли, и все, что он чувствовал, — теплое прикосновение Кэт. Он расслабился. Здесь не было никого, кто встал бы между ними.

Это делало его более счастливым, чем должно было.

Боги, она была такой сладкой. Такой мягкой. Теплый аромат её кожи одурманивал его. Он уже почти забыл, как приятно держать в объятиях женщину, которая знала, кто он и что. И снова она увидела ту его часть, которую никто не видел. Ту часть, о существовании которой он не хотел знать.

Он обхватил её лицо руками и закружился в водовороте чувств. Все, чего он хотел, — чувствовать её, обнаженную, рядом. Чтобы её длинные изящные пальцы ласкали его. Чтобы её ноги обвились вокруг его бедер, и он растворился бы в ее теле.

Но вместо этого Кэт отпрянула, чтобы посмотреть на него. Влага сверкала на её ресницах, она смотрела сквозь него.

— Мне очень жаль, что ты так страдал

— Не надо. Это не твоя вина.

Кэт сглотнула, удивившись его безразличному тону. Нет, это не ее вина, но черт ее возьми, если вся ее семейка не приложила к этому руку.

В постели с его женой она видела своего деда, Архона. Интересно, знала ли её бабушка о неверности мужа. Если да, то вот объяснение такой ненависти Аполлимии к шумерам.

Политика богов всегда была сложной. И, как правило, болезненной, но никогда еще настолько, как в этом случае.

Склонив голову, она взяла его руку в свои и стала разглядывать шрамы от ран и ожогов. Его кожа была такой темной в отличии от её. В нем было столько силы. Но одиночество, от которого он страдал, ранило Кэт больше всего.

«Сила, обретенная через испытания». Это сказал ей однажды Савитар, хтониец, когда она спросила, почему некоторым людям приходится так невыносимо страдать. «Самая крепкая сталь закаляется в адском пламени. По ней снова и снова бьют молотом, а затем опускают обратно в огонь. Пламя придает ей силу и гибкость, молот дает ей крепость. Две эти вещи делают металл пластичным и готовым выдержать любую битву, в которой он будет призван сражаться».

В детстве это казалось ей особенно жестоким. Иногда это до сих пор казалось жестоким.

Но Син с честью выстоял.

Подняв его руку, она поцеловала самый страшный из его шрамов на тыльной стороне запястья.